|
БлАндинка
|
 |
« Ответ #4177 : 14 Мая , 2015, 06:00:53 » |
|
Опять статья))
Я сразу оговорюсь, что не умею употреблять слово «подросток» — это для меня почему-то слово из наших постперестроечных девяностых. От «тинейджера» у меня тоже во рту вяжет, как от неспелой хурмы. Поэтому всех, кто возрастом лет до пятнадцати, я буду называть «дети». Не потому что пятнадцатилетних юношей и девушек я считаю маленькими, а потому что к тем, кто осилил первую пятилетку, я отношусь как ко взрослым людям. Всё, что до пяти — это «малыши» для меня. Это был как бы параграф договора «Определение терминов».
Я смею утверждать, что разговоры про детей, «которые не хотят читать» — фальсификация реальности. Мы, читающие родители, уж очень склонны обсудить, что времена стали не те, что читать детки стали меньше, потому что, видите ли, телевизор и компьютер отнимают у них это умение. Вот у нас, мол, не было телевизора — мы читали. А у них телевизор есть — и не загонишь за книгу.
Все враки. Подмена понятий и передергивание фактов. И в наше время были дети «читающие» и «нечитающие». Добрую половину моих сопрыгателей по гаражам угрозами и жвачками загоняли домой, чтобы прочитать одну страницу в день. Добрая половина детей моих теперешних друзей и знакомых читает запоем. Мой персональный пятилетний ребенок, у которого телевизор и игровая приставка в неограниченном доступе, выключает телек через десять минут просмотра мультика, тащит мне книжку, и слушает до тех пор, пока у меня не начинает заплетаться язык. Пропустите мимо ушей мою гнусную похвальбу, если вам показалось, что она имеет место, потому что речь не об этом.
Дети не стали другими. Дети — они всегда дети. Они люди, открытые к тому, чтобы получить новые мысли и новые эмоции. И любому ребенку — я уверена в этом, забирайте хоть зуб, хоть глаз — может быть интересно читать книги. Потому что чтение — это самая интересная из существующих в мире возможностей познания мира. Потому что это всегда «твоя» возможность, позволяющая взять чужое и немедленно сделать его своим. Кино, мультфильм — не могут стать истинно твоими, потому что тебе уже все дали: картинку, звук, текст, скорость. И все это очень просто воспринять, и очень сложно присвоить себе. Слишком много людей стоит между тобой и Мыслью, чтобы эта Мысль могла стать частью тебя. Воспринимать одними ушами — рассказ, лекцию — короче дорогая к Мысли. Здесь только один человек между тобой и Ею. Но и у него свои скорость, тембр, расстановка акцентов. Хороший рассказчик — большое счастье, но чем он лучше, тем больше его самого попадет в тебя. И только чтение — это разговор с автором почти на уровне телепатии. Вот Мысль, заключенная в буквы — а вот ты. Частями, целиком, перечитав по три раза, медленнее, быстрее — ты не слышишь себя, когда поглощен чтением, ты не чувствуешь время, ты не осознаешь материального действия. Ты забираешь Мысль потоком, туманом, куском, нарезочкой — и наполняешься ею, как природой, которая вокруг тебя, которая создана кем-то — но она твоя, и ты в ней, и ты часть ее. Можно читать вслух и про себя. Читать про себя — это волшебство. Ведь что бы ты ни читал, ты читаешь про себя, узнаешь или не узнаешь себя.
Неужели можно подумать, что детям нашим может быть неинтересно это волшебство? Так почему учительница литературы средней школы говорит мне сокрушенно: «Они теперь совсем не хотят читать, им это неинтересно, а ведь литература так многому может научить».
И у меня возникает следующий вопрос к среднестатистическому обычному, такому как я, человеку. Любите ли вы сочинения великих людей прошлого: Державина, Ломоносова, Кантемира? «Слово о Полку Игореве» чему-нибудь научило вас? Эх, черт побери — летите тухлые яйца — стихи Пушкина нашли ли искренний отклик в ваших душах? Вспомнили ли вы их, переживая первую, вторую, двести тридцать четвертую любовь? Все это великая литература, без доли иронии — уважаемая литература, литература титанов. Но даже мы, взрослые, зачастую с трудом сопереживаем тому, в чем мы себя не узнаем. И чем дальше от нас находится описываемый контекст, тем труднее найти в нем что-то про себя. А дети — даже и пытаться не будут.
И вот, как принято говорить у умных людей — и хоть в этом я стану на них похожа — мы и переходим к самому главному. Литература для детей по моему искреннему убеждению — это контекстная литература. Литература, в которой они должны узнать себя, и тогда она станет для них интересной. А через этот мостик — интересной станет для них и вся другая литература. У нас же дырка от гигантского бублика простирается теперь в том месте, где должна находиться контекстная литература для тех, кому от пяти до пятнадцати. Для читателей «о пяти до семи» мы эту дырку, заполняем классиками: ближайшими по времени. Но, будем честными: гамаши и Мойдодыр даже для нашего поколения были уже историческим анекдотом. Телефона, который по сей день рисуют в книжках, иллюстрируя одноименное стихотворение — теперь просто не существует. И если малышам мы можем сообщить и разжевать образы из мира прошлого — у них еще нет диссонанса, собственный опыт пока что невелик. То дети, которые читают сами, куда как реже возьмут на себя труд разбираться в нюансах чужого времени. Тем более, когда (и это очень важно!) мы преподносим это время не как далекое и волшебное, а как реальность. Ведь для нас — взрослых — это все равно этакое распространенное во времени настоящее. Мы в каком-то смысле еще чувствуем эти книги как «настоящее». А они — нет. Они себя в них не видят, и не хотят их читать.
Из своих семи-восьми лет я помню из «наших» Гайдара, Льва Кассиля «Великое противостояние», Коковина «Детство в Соломбале», «Старика Хоттабыча», «Шел по городу волшебник», «Великие изыскатели» (? про школьников, которые искали берестяные грамоты). Гора еще сюжетов в голове, авторов которых я просто не могу сейчас вспомнить, их было множество, я их обожала. Они мне были дороги куда больше, чем Майн Рид и Джек Лондон, которых я читала в то же время. Шерлок Холмс — это сказка, это интересно, потому что любопытно. А «наши», про школу, про ребят с портфелями, про Великую Отечественную войну, про пионеров — это свое, часть меня (когда я училась в начальной школе в Архангельске, пионеры и Отечественная война — это был очень сильный еще информационный поток, нас держали в нем очень плотно, все это действительно было нашим настоящим, хотя это были уже 87-89 годы). Когда я буду соображать, что читать моему ребенку в том же возрасте, я первым делом подумаю про все эти книги. Но мой ребенок не будет читать Льва Кассиля «про себя». Как интересную книжку про прошлое — возможно. А что про него-то? И дальше — про его десять, одиннадцать, пятнадцать — ничего нигде не написано.
Нам очень важно написать про него. Про них. Чтобы им стало зачем читать. У нас все готово для этого. Устоялось более или менее ощущение времени и пространства, которое рассыпалось в девяностые годы. Сейчас мы уже можем формировать его в образы, мы можем его описывать. Мы можем из современности лепить для детей мир книг, в котором они смогут искать и находить самих себя. И когда они научатся этому — они станут готовы вести поиски в далеком и не таком очевидном. А сейчас они совершают невероятный прыжок с корабля на бал. С бумажного кораблика на бал Наташи Ростовой. Некоторые перепрыгивают — в полете меняя джинсовый комбинезон на смокинг. Такие фокусы не всем по плечу, и многие не успевают переодеться в прыжке. Как в кошмарном сне они танцуют свою мазурку в комбинезоне и гольфах с пумпонами, а потом всю жизнь считают, что нет ничего на свете более дурацкого, чем ходить на бал. В том смысле, что читать книги.
Как водится, тексты мои многобуквенные, можно свести к одной-единственной фразе. Мы должны дать детям хороших новых текстов о них и для них, а не обвинять во всех смертных грехах новые технологии.
Вера Дорофеева
|
ThomasBip 21:37
→ Штабелерами 0 /О сайте, форуме
