Отрывки из заданного по литре на лето
после 6 класса :
Над пропастью во ржи»
Джером Дейвид Сэлинджер
...
Дочка нашего директора, старика Термера, часто ходит на матчи, но не такая это девчонка, чтобы по ней с ума сходить. Хотя в общем она ничего. Как-то я с ней сидел рядом в автобусе, ехали из Эгерстауна и разговорились. Мне она понравилась. Правда, нос у нее длинный, и ногти обкусаны до крови, и в лифчик что-то подложено, чтобы торчало во все стороны, но ее почему-то было жалко.
...
Словом, дело было в декабре, и холодно как у ведьмы за пазухой, особенно на этой треклятой горке. На мне была только куртка - ни перчаток, ни черта. На прошлой неделе кто-то спер мое верблюжье пальто прямо из комнаты вместе с теплыми перчатками - они там и были, в кармане. В этой школе полно жулья. У многих ребят родителя богачи, но все равно там полно жулья. Чем дороже школа, тем в ней больше ворюг.
...
У них у каждого была своя комната. Лет им было под семьдесят, а то и больше. И все-таки они получали удовольствие от жизни, хоть родной ногой и стояли в могиле. Знаю, свинство так говорить, но я вовсе не о том. Просто я хочу сказать, что я много думал про старика Спенсера, а если про него слишком много думать, начинаешь удивляться - за каким чертом он еще живет.
...
- Эх, черт бы тебя подрал! - Он разозлился не на шутку. Просто рассвирепел. - Все ты делаешь через ж... кувырком. - Тут он посмотрел на меня. - Ничего удивительного, что тебя отсюда выкинули, - говорит. Никогда ты ничего не сделаешь по-человечески. Никогда! Понял?
...
- Слушай, если тебе хочется курить, шел бы ты в уборную. Ты-то отсюда выметаешься, а мне торчать в школе, пока не окончу.
Я на него даже внимания не обратил, будто его и нет. Курю как сумасшедший, и все. Только повернулся на бок и смотрю, как он стрижет свои подлые ногти. Да, ничего себе школа! Вечно при тебе то прыщи давят, то ногти на ногах стригут.
- Ты ей передал от меня привет? - спрашиваю.
- Угу.
Черта лысого он передал, подонок!
- А что она сказала? Ты ее спросил, она по-прежнему ставит все дамки в последний ряд?
- Нет. Не спросил. Что мы с ней - в шашки играли весь вечер, как, по-твоему?
Я ничего ему не ответил. Господи, как я его ненавидел! - Раз вы не ездили в Нью-Йорк, где же вы с ней были? - спросил я немного погодя. Я ужасно старался, чтоб голос у меня не дрожал, как студень. Нервничал я здорово. Видно, чувствовал, что что-то неладно.
Он наконец обрезал ногти. Встал с кровати в одних трусиках и вдруг начал дурака валять. Подошел ко мне, нагнулся и стал меня толкать в плечо - играет гад.
- Брось, - говорю, - куда же вы девались, раз вы не поехали в Нью-Йорк?
- Никуда. Сидели в машине, и все! - Он опять стал толкать меня в плечо, дурак такой.
- Брось! - говорю. - В чьей машине?
- Эда Бэнки.
Эд Бэнки был наш тренер по баскетболу. Этот Стрэдлейтер ходил у него в любимчиках, он играл центра в школьной команде, и Эд Бэнки всегда давал ему свою машину. Вообще ученикам не разрешалось брать машину у преподавателей, но эти скоты спортсмены всегда заодно. Во всех школах, где я учился, эти скоты заодно.
А Стрэдлейтер все делает вид, будто боксирует с тенью, все толкает меня в плечо и толкает. В руках у него была зубная щетка, и он сунул ее в рот.
- Что ж вы с ней делали? Путались в машине Эда Бэнки? - голос у меня дрожал просто ужал до чего.
- Ай-ай-ай, какие гадкие слова! Вот я сейчас намажу тебе язык мылом!
- Было дело?
- Это профессиональная тайна, братец мой!
Дальше я что-то не очень помню. Знаю только, что я вскочил с постели, как будто мне понадобилось коекуда, и вдруг ударил его со всей силы, прямо по зубной щетке,чтобы она разодрала его подлую глотку. Только не попал. Промахнулся. Стукнул его по голове, и все. Наверно, ему было больно, но не так, как мне хотелось. Я бы его мог ударить больнее, но я бил правой рукой. А я ее как следует не могу сжать. Помните, я вам говорил, как я разбил эту руку.
...
Я посмотрел на нее. С виду она была вовсе не так глупа. С виду можно подумать, что она отлично понимает, какой гад ее сынок. Но тут дело темное - я про матерей вообще. Все матери немножко помешанные. И все-таки мать этого подлого Морроу мне понравилась. Очень славная.
- Не хотите ли сигарету? -спрашиваю.
Она оглядела весь вагон.
- По-моему, это вагон для некурящих, Рудольф! - говорит она. "Рудольф"! Подохнуть можно, честное слово!
- Ничего! Можно покурить, пока на нас не заорут, - говорю.
Она взяла сигаретку, и я ей дал закурить.
Курила она очень мило. Затягивалась, конечно, но как-то не жадно, не то что другие дамы в ее возрасте. Очень она была обаятельная. И как женщина тоже, если говорить правду.
...
Когда он ушел, я стал смотреть в окошко, не снимая пальто. Все равно делать было нечего. Вы даже не представляете, что творилось в корпусе напротив. Там даже не потрудились опустить занавески. Я видел, как один тип, седой, приличный господин, в одних трусах вытворял такое, что вы не поверите, если я вам расскажу. Сначала он поставил чемодан на кровать. А потом вынул оттуда женскую одежду - женские чулки, туфли на каблуках, бюстгальтер и такой пояс, на котором болтаются резинки. Потом надел узкое черное платье, вечернее платье, клянусь богом! А потом стал ходить по комнате маленькими шажками, как женщины ходят, и курить сигарету и смотреться в зеркало. Он был совсем один. Если только никого не было в ванной - этого я не видел. А в окошке, прямо над ним, я видел, как мужчина и женщина брызгали друг в друга водой изо рта. Может, и не водой, а коктейлем, я не видел, что у них в стаканах. Сначала он наберет полный рот и как фыркнет на нее! А потом она на него, по очереди, черт их дери! Вы бы на них посмотрели! Хохочут до истерики, как будто ничего смешнее не видели. Я не шучу, в гостинице было полно психов.
...
Плохо то, что на такую пошлятину смотришь не отрываясь, даже когда не хочешь. А эта девица, которой брызгали водой в физиономию, она даже была хорошенькая. Вот в чем мое несчастье. В душе я, наверно, страшный распутник. Иногда я представляю себе ужасные г а д о с т и, и я мог бы даже сам их делать, если б представился случай. Мне даже иногда кажется, что, может быть, это даже приятно, хоть и гадко. Например, я даже понимаю, что, может быть, занятно, если вы оба пьяны, взять девчонку и с ней плевать друг дружке в физиономию водой или там коктейлем. Но, по правде говоря, мне это н и ч у т ь не нравится. Если разобраться, так это просто пошлятина. По-моему, если тебе нравится девушка, так нечего с ней валять дурака, а если она тебе нравится, так нравится и ее лицо, а тогда не станешь безобразничать и плевать в нее чем попало. Плохо то, что иногда всякие глупости доставляют удовольствие. А сами девчонки тоже хороши только мешают, когда стараешься не позволять себе никаких глупостей, чтобы не испортить что-то по-настоящему хорошее. Была у меня одна знакомая девчонка года два назад, она была еще хуже меня. Ох, и дрянь же! И все-таки нам иногда бывало занятно, хоть и гадко. Вообще я в этих сексуальных делах плохо разбираюсь. Никогда не знаешь, что к чему. Я сам себе придумываю правила поведения и тут же их нарушаю. В прошлом году я поставил себе правило, что не буду возиться с девчонками, от которых меня мутит. И сам же нарушил это правило - в ту же неделю, даже в тот же вечер, по правде говоря. Целый вечер целовался с ужасной кривлякой - звали ее Анна Луиза Шерман. Нет, не понимаю я толком про всякий секс. Честное слово, не понимаю.
...
Я стал извиняться как сумасшедший, оттого оркестр заиграл быстрый танец. Она пошла со мной танцевать джиттербаг - очень пристойно, легко. Здорово она танцевала, честное слово. Слушалась - чуть дотронешься. А когда она крутилась, у нее так мило вертелся задик, просто прелесть. Здорово, ей-богу. Я чуть в нее не влюбился, пока мы танцевали. Бедамне с этими девчонками. Иногда на нее и смотреть не хочется, видишь, что она дура дурой, но стоит ей сделать чтонибудь мило, я уже влюбляюсь. Ох эти девчонки, черт бы их подрал. С ума могут свести.
...
В холле уже почти никого не было. Даже все шлюховатые блондинки куда-то исчезли. Мне страшно хотелось убраться отсюда к чертям. Тоска ужасная. И я совсем не устал. Я пошел к себе в номер, надел пальто. Выглянул в окно посмотреть, что делают все эти психи, но света нигде не было. Я опять спустился в лифте,взял такси и велел везти себя к Эрни. Это такой ночной кабак в Гринич-Вилледж.
...
И вдруг меня окликнула одна особа:
- Холден Колфилд! - звали ее Лилиан Симмонс. Мой брат, Д.Б., за ней когда-то приударял. Грудь у нее была необъятная.
- Привет, - говорю. Я, конечно, пытался встать, но это было ужасно трудно в такой тесноте. С ней пришел морской офицер, он стоял, как будто ему в зад всадили кочергу.
...
Не успел я войти в лифт, как лифтер сказал:
- Желаете развлечься, молодой человек? А может вам уже поздно?
- Вы о чем? - спрашиваю. Я совершенно не понял, куда он клонит.
- Желаете девочку на ночь?
- Я? - говорю. Это было ужасно глупо, но неловко, когда тебя прямо так и спрашивают .
- Сколько вам лет, шеф? - говорит он вдруг.
- А что? - говорю. - Мне двадцать два.
- Ага. Ну так как же? Желаете? Пять долларов на время,, пятнадцать за ночь. - Он взглянул на часы. - До двенадцати дня. Пять на время, пятнадцать за ночь.
- Ладно, - говорю. Принципиально я против таких вещей, но меня до того тоска заела, что я даже не подумал. В том-то и беда: когда тебе скверно, ты даже думать не можешь.
- Что ладно? На время или на всю ночь?
- На время, - говорю.
- Идет. А в каком вы номере?
Я посмотрел на красный номерок на ключе.
- Двенадцать двадцать два, - говорю. Я уже жалел, что затеял все это, но отказываться было поздно.
- Ладно, пришлю ее минут через пятнадцать. - Он открыл дверь лифта, и я вышел.
- Эй, погодите, а она хорошенькая? - спрашиваю. - Мне старухи не надо.
- Какая там старуха! Не беспокойтесь, шеф!
- А кому платить?
- Ей, - говорит. - Пустите-ка, шеф! - и он захлопнул дверь прямо перед моим носом.
Я вошел в номер, примочил волосы, но я ношу ежик, его трудно как следует пригладить. Потом я попробовал,пахнет ли у меня изо рта от всех этих сигарет и от виски с содовой, которое я выпил у Эрни. Это просто: надо приставить ладонь ко рту и дыхнуть вверх, к носу. Пахло не очень, но я все-таки почистил зубы. Потом надел чистую рубашку. Я не знал, надо ли переодеваться ради проститутки, но так хоть дело нашлось, а то я что-то нервничал. Правда, я уже был немного возбужден и все такое, но все же нервничал. Если уж хотите знать правду, так я девственник. Честное слово. Сколько раз представлялся случай потерять невинность, но так ничего и не вышло. Вечно что-нибудь мешает. Например, если ты у девчонки дома, так родители приходят не вовремя,, вернее, боишься, что они придут. А если сидишь с девушкой в чьей-нибудь машине на заднем сиденье, так впереди обязательно сидит другая девчонка, все время оборачивается и смотрит, что у нас делается. Словом, всегда что-нибудь мешает. Все-таки раза два это чуть-чуть не случилось. Особенно один раз, это я помню. Но что-то помешало, только я уже забыл, что именно. Главное, что как только дойдет до этого, так девчонка, если она не проститутка или вроде того, обязательно скажет: "Не надо, перестань". И вся беда в том, что я ее слушаюсь. Другие не слушаются. А я не могу. Я слушаюсь. Никогда не знаешь - ей и вправду не хочется, или она просто боится, или она нарочно говорит "перестань", чтобы ты был виноват, если что случится, а не она. Словом, я сразу слушаюсь. Главное, мне их всегда жалко. Понимаете, девчонки такие дуры, просто беда. Их как начнешь целовать и все такое, они сразу теряют голову. Вы поглядите на девчонку, когда она как следует распаляется, дура дурой! Я и сам не знаю, - они говорят "не надо", а я их слушаюсь. Потом жалеешь, когда проводишь ее домой, но все равно я всегда слушаюсь.
А тут, пока я менял рубашку, я подумал, что наконец представился случай. Подумал, раз она проститутка, так, может быть, я у нее хоть чему-нибудь научусь - а вдруг мне когда-нибудь придется жениться? Меня это иногда беспокоит. В Хуттонской школе я как-то прочитал одну книжку про одного ужасно утонченного, изящного и распутного типа. Его звали мосье Бланшар, как сейчас помню. Книжка гадостная, но этот самый Бланшар ничего. У него был здоровенный замок на Ривьере, в Европе, и в свободное время он главным образом лупил палкой каких-то баб. Вообще он был храбрый и все такое, но женщин он избивал до потери сознания. В одном месте он говорит, что тело женщины - скрипка и что надо быть прекрасным музыкантом, чтобы заставить его звучать. В общем, дрянная книжица - это я сам знаю, - но эта скрипка никак не выходила у меня из головы. Вот почему мне хотелось немножко подучиться, на случай если я женюсь. Колфилд и его волшебная скрипка, черт возьми! В общем пошлятина, а может быть, и не совсем. Мне бы хотелось быть опытным во всяких таких делах. А то, по правде говоря, когда я с девчонкой, я т не знаю как следует, что с ней делать. Например, та девчонка, про которую я рассказывал, что мы с ней чуть не спутались, так я битый час возился, пока стащил с нее этот проклятый лифчик. А когда наконец стащил, она мне готова была плюнуть в глаза.Ну так вот, я ходил по комнате и ждал, пока эта проститутка придет. Я все думал - хоть бы она была хорошенькая. Впрочем, мне было все равно. Лишь бы это поскорее кончилось. Наконец кто-то постучал, и я пошел открывать, но чемодан стоял на самой дороге, и я об него споткнулся и грохнулся так, что чуть не сломал ногу. Всегда я выбираю самое подходящее время, чтоб споткнуться обо что-нибудь.
Я открыл двери - и за ними стояла эта проститутка. Она была в спортивном пальто, без шляпы. Волосы у нее были светлые, но, видно, она их подкрашивала. И вовсе не старая.
- Здравствуйте! - говорю самым светским тоном, будь я неладен.
- Это про вас говорил Морис? - спрашивает. Вид у нее был не очень-то приветливый.
- Это дифтер?
- Лифтер, - говорит.
- Да, про меня. Заходите, пожалуйста! - говорю. Я разговаривал все непринужденней, ей-богу! Чем дальше, тем непринужденней.
Она вошла, сразу сняла пальто и швырнула его на кровать. На ней было зеленое платье. Потом она села как-то бочком в кресло у письменного стола и стала качать ногой вверх и вниз. Положила ногу на ногу и качает одной ногой то вверх, то вниз. Нервничает, даже не похоже на проститутку. Наверно, оттого, что она была совсем девчонка, ей-богу. Чуть ли не моложе меня. Я сел в большое кресло рядом с ней и предложил ей сигарету.
- Не курю, - говорит. Голос у нее был тонкий-претонкий. И говорит еле слышно.Даже не сказала спасибо, когда я предложил сигарету. Видно, ее этому не учили.
- Разрешите представиться, - говорю. - Меня зовут Джим Стил.
- Часы у вас есть? - говорит. Плевать ей было, как меня зовут. Слушайте, - говорит, - а сколько вам лет?
- Мне? Двадцать два.
- Будет врать-то!
Странно, что она так сказала. Как настоящая школьница. Можно было подумать, что проститутка скажет: "Да как же, черта лысого!" или "Брось заливать!", а не по-детски: "Будет врать-то!"
- А вам сколько? - спрашиваю.
- Сколько надо! - говорит. Даже острит, подумайте! - Часы у вас есть? - спрашивает, потом вдруг встает и снимает платье через голову.
Мне стало ужасно не по себе, когда она сняла платье. Так неожиданно, честное слово. Знаю, если при тебе вдруг снимают платье через голову, так ты должен чтото испытывать, какое-то возбуждение или вроде того, но я ничего не испытывал. Наоборот - я только смутился и ничего не почувствовал.
- Часы у вас есть?
- Нет, нет, - говорю. Ох, как мне было неловко! - Как вас зовут? спрашиваю. На ней была только одна розовая рубашонка. Ужасно неловко. Честное слово, неловко.
- Санни, - говорит. - Ну, давай-ка.
- А разве вам не хочется сначала поговорить? - спросил я. Ребячество, конечно, но мне было ужасно неловко. - Разве вы так спешите?
Она посмотрела на меня, как на сумасшедшего.
- О чем тут разговаривать? - спрашивает.
- Не знаю. Просто так. Я думал может быть, вам хочется поболтать.
Она опять села в кресло у стола. Но ей это не понравилось. Она опять стала качать ногой - очень нервная девчонка!
- Может быть хотите сигарету? - спрашиваю. Забыл,что она не курит.
- Я не курю. Слушайте,если у вас есть о чем говорить - говорите. Мне некогда.
Но я совершенно не знал, о чем с ней говорить. Хотел было спросить, как она стала проституткой, но побоялся. Все равно она бы мне не сказала.
- Вы сами не из Нью-Йорка! - говорю. Больше я ничего не мог придумать.
- Нет, из Голливуда, - говорит. Потом встала и подошла к кровати, где лежало ее платье. - Плечики у вас есть? А то как бы платье не измялось. Оно только что из чистки.
- Конечно, есть! - говорю.
Я ужасно обрадовался, что нашлось какое-то дело. Взял ее платье, повесил его в шкаф на плечики. Странное дело, но мне стало как-то грустно, когда я его вешал. Я себе представил,как она заходит в магазин и покупает платье и никто не подозревает, что она проститутка. Приказчик, наверно, подумал, что она просто обыкновенная девчонка, и все. Ужасно мне стало грустно, сам не знаю почему.
Потом я опять сел, старался завести разговор. Но разве с такой собеседницей поговоришь?
- Вы каждый вечер работаете? - спрашиваю и сразу понял, что вопрос ужасный.
- Ага, - говорит. Она уже ходила по комнате. Взяла меню со стола, прочла его.
- А днем вы что делаете?
Она пожала плечами. А плечи худые-худые.
- Сплю. Хожу в кино. - Она положила меню и посмотрела на меня. Слушай, чего ж это мы? У меня нет времени...
- Знаете что? - говорю. - Я себя неважно чувствую. День был трудный. Честное благородное слово. Я вам заплачу и все такое, но вы на меня не обидитесь, если ничего не будет? Не обидитесь?
Плохо было то, что мне ни черта не хотелось. По правде говоря, на меня тоска напала, а не какое-нибудь возбуждение. Она нагоняла на меня жуткую тоску. А тут еще ее зеленое платье висит в шкафу. Да и вообще, как можно этим заниматься с человеком,который полдня сидит в каком-нибудь идиотском кино? Не мог я, и все, честное слово.
Она подошла ко мне и так странно посмотрела, будто не верила.
- А в чем дело? - спрашивает.
- Да нив чем, - говорю. Тут я и сам стал нервничать. - Но я совсем недавно перенес операцию.
- Ну? А что тебе резали?
- Это самое - ну, клавикорду!
- Да? А где же это такое?
- Клавикорда? - говорю. - Знаете, она фактически внутри, в спинномозговом канале. Очень, знаете, глубоко, в самом спинном мозгу.
- Да? - говорит. - Это скверно! - И вдруг плюхнулась ко мне на колени. - А ты хорошенький!
Я ужасно нервничал. Врал вовсю.
- И еще не совсем поправился, - говорю.
- Ты похож на одного артиста в кино. Знаешь? Ну, как его? Да ты знаешь. Как же его зовут?
- Не знаю, - говорю. А она никак не слезает с моих коленей.
- Да нет, знаешь! Он был в картине с Мельвином Дугласом. Ну, тот, который играл его младшего брата. Тот, что упал с лодки. Вспомнить?
- Нет, не вспомнил. Я вообще почти не хожу в кино.
Тут она вдруг стала баловаться. Грубо так, понимаете.
- Перестань, пожалуйста, - говорю. - Я не в настроении. Я же вам сказал - я только что перенес операцию.
Она с моих колен не встала , но вдруг покосилась на меня - а глаза злющие-презлющие.
https://www.bookol.ru/proza-main/proza/48623/fulltext.htm Ну и так далее... Извиняюсь за простыню, но мое ханжество не смогло это вынести :)
zola 07:05
→ Девочки 40+ ))))) продолж... 7165 /Мама - тоже человек!
